07.04.2023 урок литературы 11-Б класс

  Здравствуйте, ребята! Начинаем урок литературы.

Седьмое апреля

Классная работа

Тема. «Окопный реализм» писателей-фронтовиков 1960-1970-х годов.

Проза Ю.В. Бондарева, К.Д. Воробьёва, А.А. Ананьева, В.Л. Кондратьева,

Б.Л. Васильева, Е.И. Носова, В.П. Астафьева

 

«Окопный реализм» писателей-фронтовиков 60-70-х годов

        Повести и романы Юрия Васильевича Бондарева (р. в городе Орске в 1924 году) — «Батальоны просят огня» (1957), «Последние залпы» (1959), «Горячий снег» (1970) — посвящены войне. Творческий дебют писателя-фронтовика, командира орудия, раненного под Сталинградом, был столь заметен, так богат новизной ситуаций, героями, картинами переживаний человека на войне, что не все обратили внимание: а ведь эта суровейшая проза явно несет следы поэтики, языка К. Г Паустовского.

         Активный насыщенный аудиовизуальный фон, обилие цветовых пятен, непрерывное углубление цветовых характеристик — «черные пепелища», «обугленные сады», «темнеют воронки», «налет гари» (т.е. пепла, черноты) — первый и характерный признак бондаревской «окопной земли». Временами кажется, что он пишет о войне даже избыточно метафорично, словно подбирая цвета, пятна, объемы предметов, вернее, сочетания цветов, скопления предметов, не умея, хоть один из героев повести «Последние залпы» и призывает к этому, «зажать душу в кулак».

       Сюжеты первых бондаревских повестей (да и романа «Горячий снег») обладают одним качеством: это «предельные», «непосильные» ситуации, исключительные по сосредоточению, концентрации действия на пятачке, на плацдарме, на острие вражеского наступления.

        В «Батальонах...» мы видим пехотные батальоны и артиллеристов под командой молодого Бориса Ермакова на плацдарме за Днепром, в цепочке боев с превосходящими силами врага, без огневой поддержки своих. В «Последних залпах» батареи капитана Новикова сдерживают отход вражеских танков. В «Горячем снеге» ситуация еще предельнее: целая армия фашистского генерала Манштейна рвется в окруженный Сталинград, ее нельзя пропустить, и вновь эту практически непосильную задачу решает горстка молодых артиллеристов.

         Вспомните песню «На безымянной высоте» из кинофильма «Тишина» по сценарию Бондарева (с ее точным обозначением бондаревского хронотопа: «горела роща в час заката», «над нами «мессеры» кружили», «землянка наша в три наката, сосна сгоревшая над ней», «нас оставалось только трое»). Никаких общих слов о панораме войны, о ее закономерностях, и самое главное: окопный реализм всей лейтенантской прозы исходил из нового взгляда на само сражение без былой победности, без заданной уверенности в победе. Каждый бой — это возможность и победы и поражения. А разве гибель друзей, даже в случае победы, не элемент поражения, торжества зла? Конфликт переносится в сердечную глубину, в пространство памяти.

 

Повесть К.Д. Воробьева (1919-1975) «Убиты под Москвой» (1961).

        Этот писатель родился в селе Нижний Реутец Медынского района Курской области, но после войны (он чудом уцелел в плену, в лагерях смерти) жил в Вильнюсе. В Литве он после побега из плена воевал в партизанском отряде, в Литве же написал в 1943 году повесть о лагере смерти «Это мы, Господи!». Она была опубликована лишь в 1986 году.

        Чем примечательна повесть «Убиты под Москвой»?

       Прежде всего тем, что она раскрывает драматичнейший процесс рождения войны народной, процесс выдвижения самим народом в час беды новых людей, лидеров, которые имеют качества, необходимые для спасения народа.

        Сам Константин Воробьев, вспоминая себя как руководителя отряда стихийных (самочинных) партизан, с изумлением спрашивал: «Но как это тебе удалось? В отряде ведь потом были бежавшие из плена майоры, капитаны, старшие политруки, батальонные комиссары и даже один полковник, но командовал ты, лейтенант. Как это тебе удалось?.. Не знаю. Я был... Но, может, и нет. Смелые были многие, но вот сохранивший себя настоящим лейтенантом — ты был один" (выделено мной. — В. Ч.).

        В начале повести колонну кремлевских курсантов вел под Клин навстречу врагу капитан Рюмин. Этот щеголеватый офицер шел, помахивая ивовым прутиком, который все называют «стеком». Английский «стек», надо сказать созвучный в глазах взводного Алексея Ястребова и тугим кожаным перчаткам, и ледяной надменности его кумира, доминирует в тексте. А противостоит ему народное слово «репица», невзначай вырвавшееся из уст пожилого пехотинца, уже побывавшего в боях с танками. Он учит курсантов бою с танками. «Ведь танку в лоб не проймешь такой поллитрой! — говорит он курсантам. — Тут надо ждать, покуда она репицу свою подставит тебе». Что за редкое слово?

         Где его отыскал писатель? В словаре С.И. Ожегова оно истолковано так: «Репица. — У позвоночных животных: выступающая у хвоста конечная часть позвоночника».

        Пролог повести — это еще апофеоз нерассуждающей отваги, торжество корпоративного офицерского аристократизма: «Учебная рота кремлевских курсантов шла на фронт...». Эти двести сорок курсантов кажутся целиком скопированными с того же капитана Рюмина. Поражает почти графическая четкость в обрисовке монолитной колонны, ее вызывающе-игрового аристократизма, презрения к гибельным обстоятельствам. Однако рота воюет пока лишь тем, что гордо не обращает внимания ни на что: «Рота рассыпалась и падала по команде капитана — четкой и торжественно напряженной, как на параде».

        В повести два центральных события — ночная атака курсантов на село, разгром фашистов и трагическое окружение их в лесу, гибель, отчаяние Рюмина, приведшее его к самоубийству. К войне народной, длительной, суровой он был не готов: у нее другие правила, она требует иных расчетов, иной агитработы. Алексей Ястребов видит, как буквально на глазах стареет Рюмин, теряется. Он пробует спасти его: «Ничего, товарищ капитан! Мы их, гадов, всех потом, как вчера ночью! Мы их... Пускай только... Они еще не так заблюют! .. У нас еще Урал и Сибирь есть, забыли, что ли! Ничего!»

        Позднее - вслед за Ю. Бондаревым, К. Воробьевым, Г Баклановым - новый тип «окопного реализма», серию боев в предельно критической ситуации без предрешенной победы, укрепят и пополнят А. Ананьев (1925-2001) с романом «Танки идут ромбом» (1963), В. Курочкин (1925-1976), создатель повести «На войне как на войне» (1965) с народным характером младшего лейтенанта Сани Малешкина, командира самоходки.

         Ленинградец Виктор Курочкин, командир самоходной артустановки во время войны, необычайно тонко сочетает комические приключения Малешкина и его экипажа (они даже бросили свою машину, протаранив хату, не выключив мотора) и подвиг, как бы случайный. Герой гибнет от осколка, перерезавшего ему горло: «Саня задергался, захрипел и открыл глаза. А закрыть их уже не хватило жизни».

        Фронтовые страницы современной прозы позднее были дополнены Вяч. Кондратьевым (1920-1993), написавшим повесть «Сашка» (1979), первую в его «ржевском цикле» (т.е. о мучительных боях подо Ржевом); Б.Л. Васильевым (р. 1924), прославившимся повестью «А зори здесь тихие...» (1969) и одноименным фильмом С.И. Ростоцкого (1972). Совершенно особыми страницами военной прозы - уже не лейтенантской, не окопной - станут в 70—80-е годы произведения Е.И. Носова (1925-2002) «Усвятские шлемоносцы» (1977) и В.П. Астафьева (1924-2001) «Пастух и пастушка» (1967; оконч. ред. 1989) и «Прокляты и убиты» (1992-1994).

Домашнее задание:

1.     Прочитайте теоретический материал.

2.     Подготовьте сообщение (А4) о других представителях «окопного реализма» (кроме Ю.Бондарева, К.Воробьева).